4.11.

96.02.17: ПОЧЕМУ ЧУБАЙС ЛЮБИТ ХАЙЕКА. ВТОРОЙ БИЛЛЬ О ПРАВАХ.

Идеи Хайека получили широкую известность в 1980-х годах как признанное влияние на английского премьер-министра Маргарет Тетчер. В наше время бывший министр приватизации России Анатолии Чубайс не скрывает, что любит Хайека. Кто такой Хайек и почему он нравится этим двум людям?

Хайек (Hayek,  Friedrich August) (1899-1992) родился в Австрии и позднее стал британским подданным. Его работы захватывают несколько дисциплин.  Отталкиваясь от дебатов о том,  насколько правильно контролировать рыночные силы, они содержат определенную, совершенно различаемую  философскую  теорию. Хайек  скептичен  в отношении конструктивного  рационализма,   идеи  о том,  что  человеческие институты могут и должны быть преднамеренно сконструированы чтобы удовлетворять человеческим нуждам.  (Biographical Dictionary of Twentieth-Century Philosophers, Eds. Brown, S., D. Collinson, R.Wilkinson, London and New York, Routledge, 1996, p. 322-323. )

Но не эта отправная консервативная аксиома Хайека конечно же нравится революционеру по духу Чубайсу.

Хайек утверждает,  что спонтанный порядок является результатом отдельных поступков и решений, которые не могли иметь никакой такой порядок в качестве своей цели. Хайек признателен таким мыслителям, как Адам Смит, Хьюм и Фергюсон за формулирование этих идей. Они ведут  к  скептицизму  в  отношении к  социализму,   который представляется  как  система  централизованного  экономического планирования,  замещающая работу рынка.  В своей работе "Дорога к рабству" (The Road to Serfdom,  London, George Routledge & Sons,1944) Хайек заявляет, что такое всестороннее планирование разрушает индивидуальные свободы и не может достичь успеха,  потому что невозможно  централизовать  все  знание,  требуемое  для  его функционирования. (Ibid., p. 323.)

Можно привести широкий ряд возражений об успешном планировании ключевых показателей экономики в большом спектре государств от Китая  до  США  Отрицать  совершенно  роль  государства в современной экономике  -  такой же  экстремизм как старая советская модель социализма.

В любимой системе Хайека общее благосостояние является результатом действий индивидуумов по своему выбору на фоне системы законов и традиций, которые воплощают мудрость доказанной приспособленности. (Ibid., p. 323.)

Слово традиция должно было бы резать слух Чубайса.

Хайек признает сходство с Райлем (Ryle) в различении между "знанием как"  и  "знанием  что" в  своей  "Конституции  свободы"  (The Constitution of Liberty, London, Routledge & Kegan Paul, 1960). Очевидной через всю его работу является негативная концепция свободы,  в соответствии с которой свобода состоит в отсутствии принудительного вмешательства со стороны других людей.  С Ibid. , р. 323.)

"Мы интересуемся в этой книге тем состоянием людей,  при котором принуждение со стороны других уменьшено насколько это возможно в обществе.  Это состояние мы будем называть здесь состоянием свободы." (The Constitution of Liberty,  London, Routledge & Kegan Paul, 1993, p.11.)
В том то и дело, что существуют важные позитивные свободы, в частности,  свобода контролировать действия правительства в ходе демократического  процесса  (что важно,   поскольку правительство - "большое" или "маленькое" - могущественный участник жизни общества)  и свобода как реальное равенство перед законом (т. е. не только формально легальное равенство, но и экономическая и социальная возможность реализовать такое равенство).

Хайек призывает к различению демократической практики и таким образом определенной свободы и говорит об их возможном конфликте. (Ibid., p.323.)

До гипер-инфляции 1992 года людям в России раздали купоны, соответствующие  стоимости  предприятий,   на  которых они работали,   в  тогдашних ценах.   После  того,   как  купоны обесценились,  Чубайс проводил приватизацию,  не предприняв никакой попытки изменить стоимость купонов в соответствии с инфляцией. Это означало грабеж для всех тех, кто не попал в число разбогатевшего меньшинства.  Чубайс умный человек.  Он должен понимать конфликт между своими громко провозглашаемыми демократическими убеждениями и тем колоссальным по масштабу экономическим насилием, которое он осуществил над миллионами людей  в  ходе своей  приватизации.   Поистине  хайековский конфликт.
Впрочем Хайек вовсе не придерживался того,  что общепринято понимать под "демократическими убеждениями".
"Первый смысл "свободы", с которым мы должны контрастировать наше  использование  термина  ...  является то,  что  обычно называется "политической свободой",  участие людей в выборе своего правительства, в процессе законодательстав и в контроле над администрацией".  (The Constitution of Liberty,  London, Routledge & Kegan Paul, 1993, p. 13. )
Можно легко себе представить российских почитателей Хайека, которых вполне устраивает Пиночет, в той мере, в какой он не вмешивается  в "свободное предпринимательство".   (Они  не обращают внимание на то,  что большинство чилийцев не любят Пиночета.)

Взгляды Хайека находятся в резком контрасте с теориями социальной справедливости  таких  философов  как  Роулс (Rawls)  и Дворкин (Dworkin).

Например, Дворкин говорит: "Если правительство бросает людей ниже уровня,  на котором они могли бы помочь сформировать сообщество себе подобных и получить выгоду от него для своих собственных жизней, или если оно обещает светлое будущее, в котором кх детям обещаны жизни только второго класса, то оно теряет единственную предпосылку,  на которой его поведение могло быть оправдано [be justified, считаться справедливым]" (Dworkin,  Ronald,  A Matter of Principle, Clarendon Press, Oxford, New York. 1996, p. 212).
Роулс утверждает: "Развитые доктрины всех типов - религиозные, философские и моральные -  принадлежат тому,  что мы можем назвать  "фоновой  культурой"  гражданского  общества.   Это социальная,   а  не  политическая  культура.   Это  культура повседневной  жизни и  ее  многих  ассоциаций:   церквей и университетов,  обществ знания и научных обществ,  клубов и команд ...  В демократическом обществе  существует  традиция демократической мысли, содержание которой по меньшей мере известно и понятно образованному здравому смыслу граждан в целом. Основные институты общества и их общепринятые формы интерпретации можно рассматривать как фонд неявно разделяемых идей и принципов.
Так,  справедливость  (justice  as  fairness)  начинается  с определенной политической традиции и берет свою основную идею, что общество есть справедливая система кооперации, во времени, от одного поколения к другому... Эта центральная организующая идея развивается вместе с двумя сопроводительными основными идеями: одна  из  них заключается  в  том, что  граждане (участвующие в кооперации)  являются свободными и равными личностями... ;    другая   заключается   в   идее   хорошо организованного общества - общества, эффективно регулируемом политической  концепцией справедливости"   (Rawls,   John,  Political Liberalism, Columbia University Press,  New York, Chichester, West Sussex, 1996, p. 14).

В противоположность Роулсу, для Хайека немыслимо иметь морализующее отношение к результатам рыночной системы распределения. Более того, он утверждает в своей работе "Закон, законодательство и свобода" (Law,  Legislation and Liberty,  vol.  2:  The Mirage of Social Justice,   London,   Routledge   &  Kegan   Paul,   1976),   что перераспределительные усилия в действительности несовместимы с правовым  государством,   которое   подразумевает   обращение   с индивидуумами непредвзято. Хайек утверждает, что попытки исправить материальное неравенство основываются на необоснованной концепции потребностей,    угрожают    свободе    через   принудительное перераспределение и подрывают эффективность экономической системы, которая обеспечивает ресурсы для перераспределения. (Ibid. , р. 323. )

"Сейчас необходимо ясно различать две совершенно разные проблемы, которые  вызывает  требование  "социальной  справедливости"  при рыночной экономике.

Первая - з том,  имеет ли концепция "социальной справедливости" какое-либо значение или содержание вообще в экономическом порядке, основанном на рынке.

Вторая - в  том,  возможно  ли  предохранить  рыночный  порядок, навязывая ему (во имя "социальной справедливости" или по любому иному  поводу)  некоторый  шаблон  оплачиваемого  вознаграждения, основанный на оценке поведения или нужд отдельных индивидуумов или групп властью, обладающей силой для его принудительного внедрения.

Ответ на каждый из этих вопросов - ясное нет."(Law, Legislation and Liberty, vol.  2: The Mirage of Social Justice, London, Routledge & Kegan Paul, 1993, p. 67-68.)

Здесь мы наконец дошли до главного пункта почему Чубайс любит Хайека. Он находит в нем объяснение почему при приватизации в России люди должны были иметь купоны в ценах 1990 года - потому что инфляция в десятки раз есть результат священной рыночной системы.

Не все на Западе согласны с Хайеком и Маргарет Тетчер. Несогласные совсем не сводятся к левым радикалам. Время от времени они бывают у власти. Одним из таких "несогласных" был великий американский президент Франклин Рузвельт. Великий он потому, что вывел Америку из кризиса 30-х годов (кризиса по масштабам аналогичного тому, который сейчас переживает Россия).

Методы, которыми Ф.Рузвельт вывел США из кризиса, заключаются в усилении   той   самой планирующей   роли   государства   и перераспределения, против которых так выступает Хайек.  И что немаловажно - при этом Рузвельт был демократом.

Что касатеся того,  что угрожает свободе, приведу здесь речь Франклина Рузвельта, в которой он говорит о необходимости "Второго Билля о правах".

В январе 1944 американский президент Франклин Рузвельт в своем ежегодном Послании конгрессу говорил:

"Сейчас нашей обязанностью является определить планы и стратегию для  того,  чтобы  выиграть продолжительный  мир  и достигнуть американского уровня жизни в Америке более высокого, чем он когда-либо  был  ранее.  Мы  не  можем  довольствоваться  достигнутым, независимо от того, каким высоким является наш общий уровень жизни, если некоторая часть нашего народа - измеряется она одной третьей, одной пятой или одной десятой - плохо накормлена,  плохо одета, имеет плохие жилища и чувствует себя небезопасно.

Наша республика имела свое начало и выросла до сегодняшней силы под защитой определенных неотчуждаемых прав - среди них свобода слова, свобода печати, свобода всроисповсдованкя, право на суд присяжных и свобода от необоснованных обысков и конфискаций. Это наши права на жизнь и свободу.

По мере того как наша нация выросла в размере и значении, однако - по мере расширения ее индустриальной экономики - эти политические права показали себя недостаточными для того,  чтобы обеспечить равенство в стремелении людей к счастью.

Мы  пришли  к  ясному осознанию  того  факта,  что  настоящая индивидуальная свобода не может существовать без экономической безопасности и независимости. "Нуждающиеся люди не свободны. " Люди, которые голодны и без работы, есть материал, из которого делаются диктатуры.

Сегодня эти экономические истины стали приниматься как очевидные. Мы восприняли, так сказать, второй Биль о правах, по которому новая основа безопасности и достатка может быть установлена для всех - независимо от положения, расы или веры.

Среди этих прав:

Право на полезную ... работу в индустрии, или магазинах, или фермах, или рудниках нации;
Право каждого бизнесмена, большого или маленького, торговать в   атмосфере,   свободной  от   нечестной конкуренции  и доминирования монополий дома или за границей;
Право каждой семьи на хороший дом;
Право на достаточное медицинское обслуживание...;
Право  на достаточную  защиту  от экономических  страхов преклонного  возраста,   болезни,  несчастного  случая  или безработицы;
Право на хорошее образование.

Все эти права означают безопасность ...

Достойное место Америки в мире зависит в большой части от того, насколько полно эти и подобные права внедрены в практическую жизнь граждан. И до тех пор, пока нет безопасности здесь дома, не может быть продолжительного мира на земле. "(Franklin D. Roosevelt, Message to the Congress on the State of the Union, January 11, 1944. In: The public papers and addresses of Franklin D.Roosevelt, 1938-50, Vol. 13, pp. 40-41.)

В 1944 году Франклин Рузвельт  был избран на четвертый (беспрецедентный) срок президента. Вскоре после этого ок умер.

Часть из того, о чем говорил Рузвельт в своей речи, было претворено в жизнь во время его президенства, и было частью программы, с которой он вывел страну из великого кризиса 30- х годов. Другие вещи, о которых он говорил в своей речи в 1944 году (как например, всеобщая медицинская страховка), остались не достигнутыми. Поэтому эта речь по сей день актуальна в США.

Назад Содержание Вперед